Часть 1

Предисловие

     А. Филиппов. Всё началось как-то комом, не гладко. Самолёт мой из Калгари, 21 августа, задержался часов на пять в аэропорту, вследствие чего я едва-едва успел на стыковочный рейс Монреаль-Стамбул. Мой багаж, в котором было экспедиционное снаряжение, - "железо", верёвки, геологический молоток и пр., и пр. - не был столь удачлив и безнадёжно застрял в Монреале. Задержался и рейс Стамбул - Бишкек, но это пустяк по сравнению с отставшим багажом, который был доставлен в Бишкек с опозданием на 5 дней.
    Для Бишкека у меня была расписана большая программа - надо было разыскать сведения о Курманалиеве - минералоге, работавшем в 1970-х в Институте Геологии АН Киргизии и написавшем три статьи по геохимии и минералогии Кан-и-Гута, встретиться с академиком, археологом Владимиром Плоских - расспросить о работах в окрестностях Кан-и-Гута в 1976 г., познакомиться с археологом Кадичей Ташбаевой, а также просмотреть каталоги отчётов в геолфонде Управления Геологии Киргизии.
    Если назначить встречу с академиком В. Плоских оказалось нетрудно, то добыча сведений о Кадыркуле Курманалиеве затянулась на несколько дней. Начальница отдела кадров Института Геологии, пожилая дама с гонором, наотрез отказалась сообщать какие-либо сведения о Курманалиеве. Пришлось, ничтоже сумняшеся, пройти по кабинетам, знакомясь с местными учёными-геологами и расспрашивая о Курманалиеве и его публикациях. Мне повезло - зав. отделом Николай Пак предоставил мне пару публикаций Курманалиева, которые я в Канаде нигде не мог раздобыть, а обаятельная 80-летняя зав. отделом, академик, профессор Розалия Дженчураева, обладающая феноменальной памятью, рассказала мне массу полезного и сообщила название улицы и номер дома, куда не так давно переехала семья Курманалиевых, и имя его дочери. Имея такие сведения и, расспросив старушек во дворе дома, узнать квартиру и телефон Айгуль, дочери Курманалиева, не составило труда. Я встретился с ней и она любезно передала мне ряд фотографий отца, которые я в тот же день сканировал в Инстутуте Геологии и вернул оригиналы Айгуль. Оказалось, что Кадыркул Кожакеевич был учеником знаменитого минералога, советского академика А.Г. Бетехтина, и умер совсем недавно - в 2013 году в возрасте 85 лет. Опять я горько пожалел, что как всегда, мы чуть-чуть не успеваем встретиться с участниками исследований Кан-и-Гута, разузнать о том, когда и как проводились исследования в пещере, остались ли рукописные научные отчёты, отстаём на каких-то пол-шага, шаг. Так же случилось и с Ниной Озеровой из ИГЕМа, изучавшей руды из рудника в 1954-57 гг. - только-только раздобыл по интернету её место работы и адрес, написал ей электронное письмо, но немного погодя приходит ответ от её сына - только что умерла... 80 с гаком лет... Так же давно собираюсь в Ташкент - найти, расспросить Галину Дресвянскую, нашедшую в 1966 году кувшин Кушанского времени возле Кан-и-Гута, и боюсь, что, наверное, уже опоздал - из интернета исчезли все свежие новости о ней, а возраста она весьма преклонного.
    В Управлении Геологии Киргизии с каталогами отчётов может работать любой и бесплатно. Допуск к несекретным отчётам (а среди работ 1920-х-1970-х таких большинство) тоже, в принципе, достаточно лёгкий: нужно написать заявление на имя начальника или замдиректора управления, заполучить разрешающую резолюцию и заплатить денежки в близлежащем отделении банка. Но, как всегда, не повезло: замдиректора, на имя которого было зарегистрировано моё заявление, заболел и не появлялся на работе до самого моего отъезда из Бишкека. Так и покинул я Управление Геологии несолоно хлебавши. Что ж, в другой раз, в другой раз...
    Ещё одна деталь: наш с Иваном самолёт в Исфану должен был вылетать 27 августа. И вдруг, приходит по электронке 25 августа извещение из авиакомпании Avia Traffic: sorry, рейс 27-го отменён, приезжайте, регистрируйтесь и вылетайте 28 августа! Срочно сообщаю Ивану, а также Аркадию в Ош, что всё сдвигается на сутки.
    Так оказалось, что сдвинули не только этот рейс, но и наш обратный - с 10 на 11 сентября, но об этом нас не известили, а разузнал Аркадий, позвонив в авиакомпанию и с пристрастием расспросив их. Вот так: доверяй, но проверяй!

28.08

     А. Филиппов. Утром в 9:30 - вылет в Исфару. Приезжаю на такси в аэропорт "Манас", выгружаю багаж под проливным дождём, отпускаю такси - и только в здании аэропорта выясняю, что регистрация на рейс в Исфану будет осуществляться из другого терминала под названием "Манас-2", а добираться до него надо на такси. Ну, что ж, снова беру такси, грузим багаж и едем. "Манас-2" оказался не так уж далеко, но - странное дело - въезд к нему оказался перегороженным шлагбаумом! Дождь льёт без устали. Выпрыгиваю из такси и вприпрыжку бегу к будке, где сидит охранник. "Вы должны отсюда идти пешком в здание аэровокзала", - заявляет мне киргиз-молодец в униформе. Смерил я взглядом расстояние - пару сотен метров точно есть, а у меня четыре места багажа. "Так ведь весь мой багаж промокнет!"- восклицаю я. Страж шлагбаума, подумав немного, даёт разрешения подъехать к аэровокзалу на такси, но с условием, что машина после разгрузки немедленно вернётся назад. Слава богу!
     В здании терминала всего с десяток пассажиров и никого из работников аэропорта, за исключением буфетчицы за стойкой. Но постепенно народ подтянулся, открыли двери в зал регистрации, я уже прошёл регистрацию, а Ивана всё нет и нет. Но всё прошло благополучно - Иван всё ж таки поспел к концу регистрации - и вот мы в воздухе. Соседом справа оказался мальчонка лет 10 из Исфаны, сносно говорящий по-русски. Я расспросил его об учёбе в школе, а потом научил играть в "крестики-нолики" - оказалось, что он и не слыхал о такой игре. И большую часть времени мы благополучно сражались на бумаге сначала в эту игру, а потом - в "морской бой". В аэропорту Исфаны нас встретил наш компаньон, геолог и шофёр Аркадий Панфиленко, знаток южной Киргизии, с прелестной собаченцией - фоксом-блондинкой Фроськой. Грузимся в его внедорожник и отправляемся прямиком на базар Исфаны закупать продукты на весь срок экспедиции. Дело идёт быстро благодаря подробному списку, заранее приготовленному Иваном. Продавцы не очень назойливы, но по лицам и выражению глаз сразу видно, что каждый бы хотел заполучить нас, почти оптовых покупателей, себе. Однако, как покупатели мы для них, вероятно, не очень интересны, т.к. почти не торгуемся. Как можно быстрее закупаем необходимое и уезжаем, предварительно пообедав в какой-то чайхане.
     Дорога до Самаркандека исключительно пыльная, асфальт участками старинный, советских времён, участками - новый. Новый кладут китайцы, они обновляют шоссе вдоль Раватской долины, видны их заводики, грузовики, бригады. Идёт мирная китайская экспансия по вовлечению Киргизии в орбиту китайской экономики и транспортной инфраструктуры.
     То там, то сям видны следы интенсивного жилищного строительства. По словам Аркадия, население быстро растёт, семьи многодетные, и молодому поколению требуется много нового жилья. Видны и свежепостроенные яркие и очень красивые небольшие мечети. Интересно, кто финансирует их строительство?
     В Самаркандеке докупаем скоропортящиеся продукты и направляемся в предгорья Туркестанского хребта. Немного поплутав (забурились по Чаток-саю, не заметив отворота в Зангур-сай, до каких-то развалин), в спускающихся сумерках прибыли на место.
Как всегда по закону всемирного свинства начинается дождь и мы начинаем устанавливать нашу огромную палатку вначале под умеренным, а потом и под почти проливным дождём. Пытаемся вбить колышки, но не тут-то было! Под тонким слоем шлакоподобной почвы (позднее выяснили, там действительно много шлака) - бетон, фундамент большущего сооружения. Попытались сдвинуть палатку на несколько метров за пределы этого фундамента, но безрезультатно, везде колья упираются в твёрдое. Пришлось, после недолгих споров (Аркадий вначале был против), подтаскивать глыбы и привязывать растяжки за них. Наконец, изрядно промокшие, перетаскав в палатку вещи и продукты, поставили раскладушки (для спелеологов роскошь!) и принялись за готовку пищи.

29.08

     А. Филиппов. Всё утро и часть послеобеденного времени ушли на распаковку рюкзаков, подготовку снаряжения, в том числе радонометра, датчиков температуры и влажности для установки в пещере, инсталляцию программ для них на компьютере. В саму пещеру двинулись лишь в 15:20. Для начала установили температурный датчик у входа в пещеру, поместив в трещину между глыб и прикрыв обломками известняка, чтоб на датчик не попадал прямой солнечный свет.
     Сразу от привходовой площадки последовал зигзагообразный спуск к штрекам горизонта штольни №1. Этот спуск - один из самых неприятных в пещере, поскольку склон сложен сухой серой пылью (как сухой цемент!), в котрую ноги проваливаются по щиколотку, и сразу подымается густое облако пыли, сквозь которую и приходится двигаться. Ходить в такой пыли без респираторов - сущее самоубийство! С другой стороны, это место - одно из самых интересных с точки зрения археолого-палеонтологического изучения полости, поскольку позволяет легко вскрывать слои привходового грота Главного входа. Меня не покидает навязчивая мысль - где же место пятиметрового шурфа палеонтолога Бурчака-Абрамовича, который он с сотоварищи пробил в 1943 году? Я как-то рассказал об этих раскопках знакомому профессору-итальянцу и тот был поражён: в разгар тяжелейшей войны, когда казалось бы все ресурсы и силы истекающей кровью державы были брошены на борьбу с немцами-румынами-испанцами, страна находила возможность проводить такие академические, казалось бы неуместные в военное время, исследования. К слову сказать, шурф Бурчака я так и не нашёл; может быть, деятельность рудника в 1950-х годах или последовавшие в более поздние времена обрушения затушевали или уничтожили следы работ палеонтолога. Так, северная и северо-западная части привходовой площадки обрушились в нижележащие камеры, а всё ещё сохранившиеся остатки пола привходового грота продолжают постепенно "съедаться" крутым осыпным склоном. В пыле-каменном месиве склона время от времени попадаются обломки средневековой керамики, в том числе с блестящей зелёной поливой, и обломки костей животных. Есть даже один-единственный рельс от подземной узкоколейки!
     Пройдя просторные, но не очень высокие штреки горизонта штольни №1 (Иван то и дело "чиркает" каской по выступам потолка и ворчит, что, не могли, мол, повыше штреки пробить), выходим к обрыву, ведущему в часть рудника, которую обычно называют собственно "пещерой Кан-и-Гут". Иван навешивает за крюк 15-м верёвку и мы спускаемся в ущельеобразную полость, стены которой частично сложены известняком, частично - железо-марганцевыми окисленными рудами (так называемой железной шляпой сульфидного месторождения).
     Ходы идут то вниз, то вверх, во многих местах видно сочленение стенок древней карстовой полости, покрытых глубокими фасетками, и заполнителя - пористой ржаво-коричневой и чёрной окисленной руды.
     Боже мой, насколько отполирована древними рудокопами "тропинка" в лабиринте! Уступы, зацепы, пол, стены - везде, где касались известняка ладони, ступни, животы и плечи средневековых рудокопов, везде порода блестит и лоснится в свете фонарей. Одно дело читать об этом, другое дело - самому видеть и ощущать. До сих пор великолепно сохранились выложенные из обломков породы участки подземной тропы, позволяющие без труда спускаться и подыматься на уступы.
     На субвертикальном обрыве Второй пропасти тропа прорублена в скальной породе и в виде серпантина спускается ко дну пропасти, позволяя без особого труда добраться до Мышиного грота, Регистрационной камеры и более удалённых участков пещеры. В одном месте, где тропа узковата и приходится "прилепляться", прижиматься к стене - снова отполированный уступ, за который придерживались, спускаясь, древние рудокопы и современные туристы.
     В Мышином гроте - царство гуано (рис. слева). Оно рассыпчатое, рыхлое, но, к счастью, не пылит из-за достаточно высокой влажности. Устанавливаем радонометр и температурно-влажностный датчик на больших глыбах в центре грота. Летучих мышей летает мало, спящих - единицы.
      Спускаемся с Иваном до Регистрационной камеры, по пути обнаружив Маркшейдерский Трон. Спорим - он это или не он, поскольку предыдущие посетители пещеры утверждали, что "трон" представлял собой монолитную обширную глыбу с ровной верхней поверхностью, тогда как то, что мы видим - сооружено и зацементировано руками человеческими. Внешняя часть сложена обломками размером 20-30 см, тогда как центральная часть забутована кусками размером около 5 см (рис. справа). Ближе к краю "трона" расположен толстый стальной штырь, прочно зацементированный в основании - маркшейдерский репер. Возвращаемся на поверхность тем же путём. Вышли на дневную поверхность около 7 часов вечера.

30.08

     А. Филиппов. Выходим с Иваном утром в 10 часов. Главная цель сегодня - навесить верёвку на стенку с отрицательным уклоном в Камеру со Щелью, так как через неё лежит самый удобный путь к выработкам горизонта 1555 м и 1511 м, и к Гигантскому Объёмному лабиринту. Если подойти к этому месту со стороны Главного входа через Пропасти, то можно видеть, что из двойного окна на стенке камеры свисает толстый, около 4 см льняной или пеньковый канат.
      На этот раз мы заходим в пещеру через штольню №6, ведущую в Грот с Верблюдом, долго протискиваемся по пыльным извилистым ходам - путём, хорошо известным Ивану по экспедиции 2014 г. Я быстро теряю ориентировку и слепо следую за ним.
     Наконец-то добираемся до нужного места, Иван навешивает верёвку, ведущую в Левый ход. В районе крепления верёвки на полу лаза - куски разбитых белоснежных гипсовых кор. Глядя на такую кору на стене и не скажешь, что это гипс - вся кора сверху покрыта тёмно-коричневой пылью.
     Спускаемся по навешенной верёвке в Левый ход и начинаем обследовать многочисленные закоулки на предмет костных остатков летучих мышей. В прошлом году биолог Саша Шумкина утверждала, что в Кан-и-Гуте не удалось найти ни одной косточки "летучек". Зная, что так не бывает (в пещере постоянно обитают летучие мыши на протяжении столетий), обшариваем на карачках все тупички, переворачивая камни, и общими усилиями находим три скелета "летучек", а заодно и обломок средневековой оранжево-коричневой керамики и кусочек деревянной плоскодонной плошки (фото справа).
     Возвращаемся на поверхность через Вторую пропасть и Главный вход. На стенах заметны многочисленные трубообразные карстовые полости, фасетки, инкрустированные белым гипсом.
     После пещеры, перекусив и умывшись, мы с Иваном приступили к обследованию отвалов перед входом в штольню №1. Хотелось найти остатки средневековой кладки фундамента, документированные геологами Петрова в отчёте 1951 г. Увы! Кладки мы не нашли, а если она и сохранилась, то похоронена под отвалами. Зато повсеместно встречались обломки древней керамики, которые мы аккуратно собирали; набралась приличная коллекция. Надо будет её документировать и отснять. Из минералов интересная находка лишь одна - медная зелень (фото) на обломке скрытозернистой прочной породы (кремнистый сланец?). По трещинкам - мелкие оторочки мельчайших кристалликов изумрудно-зелёного цвета (малахит?). Максимов писал в 1999 г., что им замечены в пещере многочисленные обломки малахита. Надо отметить, что сколько мы не путешествовали по Кан-и-Гуту, таковых не нашли, но вот в отвалах маленькие кусочки, оказывается, встречаются, хотя исключительно редко.

31.08

     А. Филиппов. Отправляемся с Иваном с утра пораньше (с 8 часов) обследовать штольню №3 на правом борту Рудного сая, начитавшись перед тем красочных повествований Сергея Дудашвили, описавшего открытый им и его приятелями протяжённый вертикальный ход, заросший белоснежными минеральными прелестями.
     Подымаемся по саю медленно - то там, то сям встречаются обломки стенок, донышек, ручек средневековых керамических сосудов. Разглядываем, но не собираем - сборами надо заниматься специально, а времени на это не предвидится. Лишь характерные части сосудов (венчики, ручки) откладываем на видные места, чтоб забрать на обратном пути. На небе - ни облачка, солнце жжет немилосердно.
     В штольне №3, самой верхней, мрачно и очень сухо. Мрачность - из-за тёмных охристо-чёрных, запылённых с поверхности железо-марганцевых руд. К своему немалому огорчению обнаруживаю, что не взял с собой респиратор и теперь приходится расплачиваться за эту небрежность. В сухих штольнях от наших шагов и особенно от деловитой активности Ивана, старающегося обследовать ходы древних рудокопов, вскрытых штольнями, подымаются тучи пыли, которая плотно заволакивает штреки и застилает глаза.
     Окисленные руды слагают весьма крупные тела в серых известняках, но как раз древние ходы и приурочены к руде. К сожалению, все древние ходики завалены обломками отбитой породы, а начинать их разборку, чтоб проникнуть в пещеру, что-то не хочется - пыльно!
     Во многих местах на руде и известняках встречаются белые мучнистые высолы (эпсомит?). Примечательно, что на вогнутых поверхностях эпсомит слагает плесне- и пухоподобные скопления, а на выпуклых (т.е., на испарительных барьерах) - иглоподобные агрегаты.
     Обследовав штольню и отобрав образцы на минералогический анализ, спускаемся по саю до входа в разведочную штольню №4. Ею вскрыты более мощные тела окисленных руд, много чисто марганцевых агрегатов (пиролюзит), везде также сухо. В потолке и северо-западной стенке штольни имеются субвертикальные ходы, выработанные древними рудокопами непосредственно в охристо-буро-чёрных окисленных рудах.
     Иван свободным лазанием устремляется вверх, в древние лабиринты, а я его подстраховываю снизу. Через некоторое время он возвращается и сообщает, что верхний выход из Кан-и-Гута совсем недалеко, что древними сложена стенка из обломков пород, а возле неё он собрал обломки толстостенной керамики. Керамику забираем для фотодокументации с собой и возвращаемся в лагерь. Видимо, следует "оттопосъёмить" подземный маршрут от верхнего входа до отверстия в потолке 4-й штольни: такой связки, да и самой штольни №4 на съёмке Валерия Цибанова пока нет.
     После обеда Иван и я отправились осматривать ниши и гроты, видимые снизу от сая, на южном склоне горы Кан-и-Гут. Встретили несколько разведочных канав 1949-1950 гг., вскрывших контакты сланцев Рудного сая и известняков. Местами на поверхности встречаются карстовые полости - остатки разрушенных эрозией карстовых каналов, покрытых фасетками (фото справа). Детально обшаривать все неровности угловатых известняковых скал - занятие, требующее времени, поэтому, осмотрев два грота, оказавшихся бесперспективными, свернули к вершине горы Зангур. Там, на выклинивании сланцев Рудного сая, находится протяжённая наклонная ниша, по всей видимости - тоже реликт древней пещеры (фото слева). Особых признаков, указывающих на это нет, за исключением самой полости как таковой, а также "зализанности" потолка - таких плавных изгибов известняки здесь на поверхности не имеют: они все разбиты трещинами, угловатые.
     С вершины Зангура хорошо видны цементные кубовидные ёмкости для технической воды, врезанные рудником в низкую сланцевую гряду к востоку от Зангур-сая.
      Перевалили через вершину Зангура и стали спускаться, огибая гору с севера. Всё те же угловатые, сильно разбитые трещинами известняки. Лишь изредка встречаются глыбы, покрытые мелкими лунковыми каррами. Весь Зангур - это царство ярко-оранжевых лишайников-кальцифилов. В некоторых глыбах наблюдаются остатки глубоких карстовых полостей, например, таких, как ступообразное углубление на фото справа. Сейчас на дне углублений есть вода, как напоминание о недавнем щедром дожде.
     У входа в Кан-и-Гут нас встречает радостная Фроська и с удовольствием позирует.

01.09

     А. Филиппов. Поутру в 10 часов мы с Иваном через Главный вход и Вторую пропасть спустились на уровень 1511 м к заветному "глазку" - дырке в неведомый объём, судя по топоплану Шеиной за 1954 г. - в штрек №4. В случае, если нам удастся расширить "глазок" и пробраться внутрь штрека, у нас появится гипотетическая возможность обойти глухие завалы и выйти в недоступную часть рудника, где была вскрыта неизвестная нам большая карстовая полость.
     Принялись с Иваном по очереди врубаться в известняковую стенку штрека. На удивление, очень эффективным орудием оказался мой минералогический молоточек с непотребно острым и длинным клювообразным концом. Сталь оказалась отменной, прочной и вязкой, и клюв уверенно и довольно быстро вгрызался в породу. По счастью, это не был сплошной монолит: "глазок" располагался почти на контакте крупной тектонической трещины, к востоку от которой был "неразрушимый" монолит, а к западу - тоже прочная порода, но зато трещиноватая. Вот её-то мы и разбивали. Большую часть "протюкали" молотком, а неподдающиеся крупные куски раздалбливали ломом и стальной пикой от перфоратора. Пот бежал ручьями, капал с бровей и заливал глаза, но дело мало-помалу двигалось.
      Во время "пересменок" мне удалось наблюдать вторичные эфемерные образования, растущие в выработках горизонта 1511 м. Наиболее распространены волосовидные, сросшиеся в пучки и снопы, белые кристаллы эпсомита. Встречаются, но редко, ядовито-жёлтые гранулированные рыхлые массы копиапита (Fe²⁺Fe³⁺₄(SO₄)₆(OH)₂·20H₂O, фото слева), образующиеся по голубовато-зелёным скоплениям роценита.
     К концу дня мы с Иваном расширили "глазок" сантиметров до 10 в диаметре и существенно истончили стену, выбрав её в виде конической воронки.
На поверхность поднялись почти затемно.

02.09

     А. Филиппов. Иван и Аркадий уехали в Самаркандек встречать Валерия, а я остался караулить лагерь, а заодно обследовать место расположения средневековых строений, располагавшихся в нижней части Рудного сая.
     Здесь, помимо остатков дороги к буровым и штольням №3 и №4, сделанной в 1949-1950 гг., заметны площадки, представляющие собой, по-видимому, фундаменты древних строений. Наиболее любопытна площадка посреди сая, ограниченная с востока крупной глыбой известняка, образующего стенку древнего помещения, а контур остальных стен намечен отломами пород, выложенными по периметру площадки (фото). Жаль, современные киргизские археологи не интересуются рудничными посёлками - было бы интересно привлечь их к раскопкам и получить сведения о быте средневековых рудокопов.
     Очень интересные обломки керамики с изящными орнаментами найдены на низкой пойме сая (фото справа).
     Оставшееся от сборов керамики и обследования местности время ушло на описание находок и их фотодокументацию.
     Вечером приехала вся честная компания и, наконец-то, после нескольких лет совместной плотной работы над загадками Кан-и-Гута, мне удалось познакомиться с Валерием Цибановым - главным энтузиастом и певцом сей легендарной пещеры.

     В. Цибанов. Сегодня мой черёд присоединиться к поездке. Прилетел в Ош утром. Из Москвы (Домодедово) с посадкой в Бишкеке. Бюджетные перелёты авиакомпании Pegasus Asia, компаньона Эйр Манас. В полёте не кормят, только пустая вода, остальное называется "Air Cafe", ну и цены заоблачные, пусть едят сами... Всё это (туда-обратно) стоит 340 ам. долларов, приемлемо, надо сказать.
     В Оше солнечно и с утра жарко. Меняю рубли на сомы, курс точно 1:1. Почему бы РФ с Киргизией не объединить валюты?
     На выходе из здания аэропорта толпа таксистов, до автовокзала 300 сом, хотя это совсем близко, на городской окраине. Мне нужен рейс на Исфану, но маршрутка ушла в 7:00. Частник берёт 1200 сом, против 370 за рейсовый. Приходится соглашаться, хотя разумнее, как выяснилось на обратном пути, ехать на микроавтобусе до Баткена, а там до Самаркандека добраться совсем просто. Частник долго ждал комплекта пассажиров, так что выехали только в 11-м часу. На обед остановились в Кызыл-Кия. Манты, лепёшка и чайник, в совокупности 120 сом - вот ностальгический обед.
     По договорённости меня встретят в Самаркандеке часов в 15, но я успею лишь к 17. Пытаюсь связаться по мобильнику, на дисплее какой-то "Ubitel", что по-моему должно означать "Убитый телефон", так как хоть сигнал и есть, но связи нет ни хрена. Выручает шофёр машины: я диктую номер, и он связывается по местному без труда. Джип "Sang Yong" с водителем Аркадием Панфиленко, Иваном Отмаховым и фоксиком по кличке Фрося уже на месте, на развилке трассы. Набираем воды из местной магистрали, труба прямо на краю поля, где детишки играют в мяч. В Шадымире, говорит Аркадий, вода годится лишь для технических нужд, в ней слишком много всякой живности.
      Через полчаса мы уже в родном Кан-и-Гуте. Стоят: лагерная палатка, отличное сооружение - дар Комитета ООН по беженцам и не менее отличная погода. Встречает Андрей Филиппов, с кем до сих пор я общался лишь по Интернету. Приятная встреча. Завтра можно в пещеру!

03.09

     А. Филиппов. Сегодня вышли в пещеру втроём, включая Валерия. Радонометр в Мышином гроте показал 9872 Бк/м³ - среднее значение за 5 суток, тогда как однодневные средние значения зашкаливают - более 9999 Бк/м³. Не слабо! Для сравнения: ПДК для помещений в Канаде составляет 200 Бк/м³.
     Прямиком направляемся к "глазку" в штреке на уровне 1512 м, где Валерий и Иван остаются расширять "глазок" в неведомое, а я занимаюсь наблюдениями над вторичными минералами и проявлениями карста.
     Интересно, что карстовых форм в рукотворных штреках не особенно много, но все они - трубы, закарстованные трещины - крутонаклонные до вертикальных, некоторые покрыты вертикальными желобковыми настенными каррами с острыми рёбрами, которые свидетельствуют о былом движении свободных (гравитационных) агрессивных вод. Карст на этих участках - явно эпигенный, и, скорее всего, более молодой по сравнению с участками пещеры, заполненными Fe-Mn окисленными рудами.
     После того, как "глазок" в неизвестную нам часть рудника был расширен до размеров "окна", мы проникли в манящую неизвестностью полость. На известняковых стенках - маркшейдерские метки, выполненные чёрной краской. Весь пол завален острыми глыбами разлагающейся сульфидной руды, потолок ощерился ненадёжными плитами, висящими "на честном слове". Ощущение не из приятных - любая из каменюк может рухнуть на голову в любой момент: окисляющиеся руды сплошь покрыты бутылочно-зелёными корками роценита и мелантерита, которые, гидратируясь, интенсивно увеличиваются в объёме и откалывают соседние каменюки, беспомощно обрушивающиеся вниз. У одной из стенок - странные плотные однородные массы яично-жёлтого цвета мощностью 10-15 см. По-видимому, это минерал копиапит - один из продуктов гидратации сульфатов железа. Хотя на полу повсеместно залегают развалы роценита-мелантерита и нередко в смеси с этим жёлтым минералом, но скопление копиапита в виде мощной мономинеральной массы - лишь на едининственном участке. Отчего так получилось? Вопрос без ответа.
     После того, как мы покидаем штрек №4, Иван перекрывает "окно" крест-накрест сколоченными досками и выцарапывает на них предупреждение всем последующим посетителям: "Низзя!".

     В. Цибанов. Целью сегодняшнего погружения в рудник является нижний горизонт современных выработок (1511 м). По пути заглядываем в верхний отдел Дна Второй пропасти, который Андрей почему-то называет Мышиным гротом (грот с таким именем, действительно, существует, но он расположен в галерее Левого хода и впервые был отмечен на плане И. Белова, 1920 г.). Ранее, в верхнем отделе, Андрей установил портативный радонометр, и он показал запредельные уровни активности радона. Как я и предполагал, отмеченная Радиевой экспедицией Российской Императорской Академии наук в 1914 г. (Щербаков, Снесарев) очень высокая ионизация воздуха в Кан-и-Гуте при фактически полном отсутствии радиоактивных руд может быть только результатом альфа-распада. Если учесть, что ионизирующая (и поражающая в биологическом отношении) способность альфа-частиц в сто раз превышает таковую бета-частиц и в 1000 раз - гамма-излучения, то следует считать, что длительное пребывание человека в Кан-и-Гуте далеко не безопасно.

     Андрей сосредоточил своё внимание на изучении всевозможных карстовых проявлений и процессов вторичной минерализации на горизонте современных выработок, т.е. формах рельефа стен штреков и рассечек, кристаллических образованиях, натёчках и т.п.

     Объектом общего интереса явилось странное отверстие в сев. стенке квершлага, т.е. основной магистрали, идущей в широтном направлении от шахты РЭШ-1. Дырка была обнаружена во время экспедиции 2014 г. За ней просматривалась полость неопределённого объёма и неясного направления. Сквозь отверстие можно было просунуть фотоаппарат, но снимок не давал никакого представления о том, карстовая ли там полость или какая-то рассечка. Впрочем, у нас уже возникла догадка, что вероятнее всего это окончание штрека №4, принадлежащего системе выработок сев. направления, ныне недоступной вследствие вывала из восстающего (см. схемы).
    Андрей и Иван уже потрудились над загадочной дыркой и сегодня надо было бы с ней покончить. Работали поочерёдно: Отмахов геологическим молоточком упорно скалывал там, где порода, довольно плотный известняк, была особенно неподатлива, я долбил киркой с переменным успехом, а Филиппов предпочитал обычный российский лом, коим наносил по стене вокруг дыры поистине пушечные удары. Так или иначе, совместными усилиями отверстие было достаточно расширено, чтобы можно было проникнуть в загадочную полость. Первым обновил путь Андрей, а мы за ним.

    Интуиция нас не обманула, это был короткий штрек, идущий в направлении СЗ. Он в ужасном состоянии: в средней части обрушение потолка и стенки образовало подобие грота высотой ок. 5 м, в диаметре 4 м, на полу глыбы, листы ржавого железа, куски рельс и древесины. В окончании штрека сооружена мощная венцовая крепь, причём под наклоном вверх на зап., под ней камера рудоприёмника с желобом. Я это глазомерно отобразил (см. схемы ниже), а делать буссольную съёмку вряд ли стоило, т.к. сводный план тех лет имеется, хотя в деталях данное место не вполне с ним вяжется.

    Мы ожидали, что найденным путём нам теперь удастся проникнуть в систему северных штреков горизонта 1511, где выработками 1953 г. была вскрыта естественная или древняя камера с сульфидной рудой, а также значится шахта ("зап. ход"), сооружённая во во время замены копра в РЭШ-1 как альтернатива спуска на нижний горизонт. В принципе можно было бы достигнуть недоступного теперь квершлага №2, что за вывалом из РЭШ-2 на горизонте 1555 м. Но напрасны были наши упования, ибо далее за клетью рудоприёмника оказался сплошной неодолимый завал. Жаль, какая интересная часть Кан-и-Гутского рудника теперь погребена и недоступна!

Часть 2, продолжение >>